28 марта 2007 года был подписан Указ Президента Украины Виктора Ющенко " О мероприятиях в связи с 75-летием Голодомора 1932-1933 годов в Украине«. С тех пор ежегодно 22 ноября мы вспоминаем жертв геноцида украинского народа и склоняем головы в знак глубокой скорби.
Нам, учителям, пришлось много поработать с нашими воспитанниками, чтобы самим наживо услышать тогда ещё живущих свидетельств этой всенародной трагедии. Тогда, в 2007 году среди геничан было много тех, кто знал голод не по книгам. Конечно, в 1932-1933 они были детьми, которых пытались защитить родители от смерти. Ведь кто испытывал голод, тот знает: он притупляет все другие человеческие чувства. Одно желание — поесть. Что-нибудь положить в рот и хоть чуть-чуть утолить голод, который день за днём забирал жизненные силы.
Всем педагогам и ученикам — следопытом почётно было попасть в сборник документов и воспоминаний, которые собирались во всём Геническом районе. Его редактором был Александр Владимирович Прихненко.
В эти весенние дни, когда мы получили нежеланную свободу очутиться в самоизоляции, понимая, как это необходимо, стараешься отвлечься и заглянуть в те уголки в доме, где уже много лет хранятся нужные документы, любимые книги, письма, юношеские дневники... У нас, учителей, среди ценностей — ещё и школьные работы уже давно отучившихся выпускников.
Вот и мне на глаза попалась книга двенадцатилетней давности «Голодомор. 1932 −1933 годы. Генический район, Херсонская область». Глава «Свидетельства переживших Голодомор» открывается работами наших выпускниц гимназии — Галины Юрковской и Яны Савченко. Они встречались тогда с живущими и пережившими голодные годы геничанками Скрипниченко Е.К. (год рождения — 1927), Кузьменко В.Я. (1923), Лисаковской О.Д. (1926), Мартынец Л.В. (1926), Никулиной Д.А. (1932), Безотчество (Позняк) К.К. (1926), Литвиновой Т.Й. (1910).
Перелистывая страницы сборника, обращаю внимание на самое первое откровение, сделанное Скрипниченко Екатериной Карповной, которая рассказала о мартовских событиях 1933 года, которые до самых последних дней жизни сопровождавших её и напоминавших о том, что пришлось пережить и остаться Человеком.
В годы Голодомора (тогда люди называли эту страницу нашей истории «голодовкой») Катя вместе с мамой, Яценко Александрой, и двумя братиками, Володей и Витей, жили в селе Захаровка Новотроицкого района. Девочке было в 1933 шесть лет, Володе — на годик меньше, а Витю мама родила как раз в 1932 году. Отец редко появлялся в доме: ездил на заработки, в семье его не было по месяцу, а то и по полгода. Самой Александре в 1933 году было только 25. Конечно, молодой и незащищённой вниманием мужа женщине было всегда нелегко, а в тяжёлые голодные годы тем более.
Так выглядела Александра Яценко в 1956 году
«Была весна, — рассказывала Екатерина Карповна, — но даже последние дни марта были очень холодные. Мы постоянно плакали, потому что нам хотелось есть. А мама окаменевшими глазами смотрела на нас и даже не плакала, а только тяжело-тяжело вздыхала. Потом уходила куда-то. Бывало, её не было день-два. Оставляла нам казанок отваренных шкурок картошки,которые мы моментально съедали, как только закроется дверь, и сидели, ждали маму. Я за старшую, присматривала за братьями, у которых не было сил даже двигаться, как и у меня».
Когда Александра возвращалась домой, то в её котомке были ценные кусочки хлеба, несколько картошин, жменька пшена. Молодая мать, чтобы принести это богатство детям, дождаться лета, когда будет много травы, зацветёт кашка, акация, появится маслина, какие-то ягоды, готова была выполнять любую работу. И, думая о своих детях, добывала еду. То, что приносила мама, было самым вкусным, потому что о самом вкусном дети уже и не помнили. Люди были очень бедными, поэтому все крошки — в ладошку. Самая маленькая крошечка хлеба не пропадала: безжизненные бледные ручки детей аккуратно брали её и съедали. А когда отваривали картошку или её очистки и ели «бульон», то казалось, что вкуснее этого варева не было на свете.
Один раз Саша Яценко пошла из дома, оставив детям на троих три отварных картошины. Катя посадила на стол годовалого Витю и стала его кормить, но он почему-то отказывался от такой вкуснятины и только тихонько хныкал. «Как можно не есть варёную картошку?!» — удивлялись Катя и Володя, с аппетитом уничтожая свои порции. Мама долго не возвращалась. Прошёл день, два, три...
У старших детей морочилось в голове, Витя вообще молчал, его картошку братик и сестричка уже давно съели, подумав, что он её не хочет. И только на четвёртый день Александра появилась дома, ничего не объясняя. Глаза её опухли и покраснели от слёз. Это потом она рассказывала повзрослевшим детям, что её задержали за то, что при ней не было документов. И никакие объяснения, что её ждут трое маленьких детей, не тронуло ничьё сердце, поступавших по закону людей в военной форме.
В этот мартовский день 1933 года чёрная от горя мать увидела своих детей полуживых от голода и холода, а самого маленького Витю мертвого. Он так и лежал на столе, крошки картошки засохли на его ещё младенческом худеньком личике, зелёные глазёнки, не моргая, смотрели вверх.
Притихшие Катя и Володя с уголка следили за тем, как мама завернула Витю в какую — то тряпку, взяла лопату и пошла в огород. Через некоторое время она зашла в комнату, села на скамейку и застыла, словно каменная статуя. Похоронив Витю, она сидела за тем самым столом, где лежал только что её маленький сынок, который так и не успел понять, что такое Жизнь, и застыла.
Теперь мы понимаем, что могла сделать она, женщина — мать, , которой было только 25 и которая изо всех сил старалась спасти своих детей от Голода и Смерти? Но они победили её забрали у неё её дитя, её крошку (И таких случаев было тысячи).
«Отец появлялся очень редко. Где его носило, трудно сказать, мама о нём вспоминала редко. А мы её не спрашивали — маленькие были. И мама была для нас с Володей в то время и отцом и матерью», — так записано в воспоминаниях Екатерины Карповны Скрипниченко.
Однажды после очередного похода мать принесла домой пшено и сварила суп. Да разве это был суп — вода и пшено! Но для детей это было большое счастье! Хлеба дома не было ни крошки, а маме захотелось, видимо, сделать этот апрельский день праздником. Весна вселяла большие надежды на окончание голода. Екатерина пошла к соседям, чтобы одолжить хоть немного хлебца, а нам сказала, чтобы пока суп не ели. Да где там! Сначала сидели и ждали, а потом... Катя ложечку, Володя ложечку... И так до самого дна казанка.
Пока мать возвратилась с кусочком хлеба в руках, всё было съедено — казанчик пустой! Вот тут-то Александра и заплакала. Села, подпёрла голову рукой, а слёзы, как горох, катились по измождённому постаревшему лицу из серых больших куда-то провалившихся глаз.
Женщина встала, одела Катю и Володю в драные пальтишки и выставила за двери, сказав: «Идите, куда хотите», и зашла в землянку.
Катя и Володя взялись за ручки, но куда идти детям шести и пяти лет от матери, которая жила ради них. «Мы стояли, маленькие и растерянные. Потом сели на присьбочку и стали ждать. Была уже средина апреля. Солнышко ярко пригревало, но ещё было холодновато. Минут через 10-15 дверь отворилась, и вышла наша мама, самый дорогой наш человек. Она обняла нас, завела в комнату, и мы все вместе заплакали, скорее, зарыдали», так заканчиваются свидетельства о Голодоморе нашей землячки, которые она озвучила в 2007 году. Вот такие они, не выдуманные истории.
Володя Харин. Фото сделано в 1934 году
Владимир Харин с сестрой Катей Скрипниченко. 1958 год
P.S. Яценко (Хариной) Александры Петровны не стало в 1958 году. Ей было 50. Её муж, Харин Карпо погиб во время Великой Отечественной войны под Евпаторией в 1943. Ему было 35. Скрипниченко (Харина) Екатерина Карповна прожила 81 год и умерла в 2009 году. Её брат Владимир умер в 1999 году в возрасте 71 год. Могилку Вити, как и многих умерших детей в те годы так и не удалось найти.
Но всегда в поминальные дни жертв Голодомора дети и внуки героев этого повествования вспоминают о силе духа матери, закрывшей от голода и смерти своих детей, с которыми до последних своих дней была рядом.
